2304
6
В условиях раннего Нового времени войны были опустошительны сами по себе благодаря резко возросшей мощи огнестрельного оружия и увеличению численности армий. Однако три четверти солдат в европейских армиях XVI–XVII веков умирали не от оружия врага на поле боя, а лишь на пути к нему, истребляемые свирепствовавшими среди них болезнями и голодом. Как это повлияло на военные конфликты того времени?
Тающие армии
Европейские армии XVI–XVII веков часто представляли собой весьма пёстрое смешение людей, одежды и вооружения
*
В истории военных конфликтов XVI века болезни выкашивали армии десятками тысяч человек. Особенно жестокими они бывали во времена длительных осад. И хотя обычно измором берут как раз осаждённых, моровые поветрия наносили гораздо более сильный ущерб тем, кто нападал, в итоге обращая их в бегство.
В апреле 1528 года в ходе Итальянских войн 28-тысячная французская армия под командованием виконта де Лотрека осадила Неаполь. Город защищали испанские и итальянские солдаты. Осаждавшие приступили к шанцевым работам, чтобы подкопать окружавшие Неаполь укрепления и одну за другой отбивали вылазки их защитников.
Летом установилась жара, и в середине июля во французском лагере вспыхнула эпидемия тифа. В течении лишь одного месяца умерло более половины находившихся там солдат. Один из источников сообщает, что из первоначальных 28 тысяч человек в живых остались лишь 4 тысячи. Умерли сам французский главнокомандующий, большинство его капитанов и множество дворян.
29 августа осаждавшие бросили свои позиции и начали отступление. Защитники города вышли за стены и устремились в погоню за беглецами. Настигнув их в пути, они потребовали сложить оружие. Почти все уцелевшие солдаты оказались в плену. Тем, кому удалось скрыться и кто не был убит местными крестьянами, пришлось возвращаться во Францию пешком, без поклажи и без вьючных животных, перебиваясь милостыней на дорогах.
Схожая история повторилась четверть века спустя. В 1552 году император Карл V во главе 50-тысячной армии осадил Мец, недавно захваченный французами. Осада продлилась три месяца, с ноября по январь следующего года, и стоила жизни более чем половине осаждавших город солдат. На протяжении этого срока почти 10 тысяч человек стали жертвами болезней — главным образом цинги, дизентерии и особенно тифа. Ещё 15 тысяч солдат погибли в бою, умерли от ран или попросту дезертировали. Иногда в день погибало до 200 человек. Мец так и не был взят.
Ещё через четверть века подобная беда постигла войско дона Хуана Австрийского. Весной 1576 года, когда Хуан стал во главе армии Фландрии, она насчитывала более 60 тысяч человек. А восемь месяцев спустя в наличии имелось лишь 11 тысяч, сконцентрированных главным образом в Антверпене и Маастрихте. Остальные к тому моменту погибли или дезертировали из-за плохого снабжения и хронических задержек выплаты жалованья.
В 1587 году в качестве пополнения во Фландрию прибыло 9 тысяч итальянских солдат. Год спустя от этого пополнения осталось лишь 3600 человек. Остальные умерли или находились в бегах.
*
В истории военных конфликтов XVI века болезни выкашивали армии десятками тысяч человек. Особенно жестокими они бывали во времена длительных осад. И хотя обычно измором берут как раз осаждённых, моровые поветрия наносили гораздо более сильный ущерб тем, кто нападал, в итоге обращая их в бегство.
В апреле 1528 года в ходе Итальянских войн 28-тысячная французская армия под командованием виконта де Лотрека осадила Неаполь. Город защищали испанские и итальянские солдаты. Осаждавшие приступили к шанцевым работам, чтобы подкопать окружавшие Неаполь укрепления и одну за другой отбивали вылазки их защитников.
Летом установилась жара, и в середине июля во французском лагере вспыхнула эпидемия тифа. В течении лишь одного месяца умерло более половины находившихся там солдат. Один из источников сообщает, что из первоначальных 28 тысяч человек в живых остались лишь 4 тысячи. Умерли сам французский главнокомандующий, большинство его капитанов и множество дворян.
29 августа осаждавшие бросили свои позиции и начали отступление. Защитники города вышли за стены и устремились в погоню за беглецами. Настигнув их в пути, они потребовали сложить оружие. Почти все уцелевшие солдаты оказались в плену. Тем, кому удалось скрыться и кто не был убит местными крестьянами, пришлось возвращаться во Францию пешком, без поклажи и без вьючных животных, перебиваясь милостыней на дорогах.
Схожая история повторилась четверть века спустя. В 1552 году император Карл V во главе 50-тысячной армии осадил Мец, недавно захваченный французами. Осада продлилась три месяца, с ноября по январь следующего года, и стоила жизни более чем половине осаждавших город солдат. На протяжении этого срока почти 10 тысяч человек стали жертвами болезней — главным образом цинги, дизентерии и особенно тифа. Ещё 15 тысяч солдат погибли в бою, умерли от ран или попросту дезертировали. Иногда в день погибало до 200 человек. Мец так и не был взят.
Ещё через четверть века подобная беда постигла войско дона Хуана Австрийского. Весной 1576 года, когда Хуан стал во главе армии Фландрии, она насчитывала более 60 тысяч человек. А восемь месяцев спустя в наличии имелось лишь 11 тысяч, сконцентрированных главным образом в Антверпене и Маастрихте. Остальные к тому моменту погибли или дезертировали из-за плохого снабжения и хронических задержек выплаты жалованья.
В 1587 году в качестве пополнения во Фландрию прибыло 9 тысяч итальянских солдат. Год спустя от этого пополнения осталось лишь 3600 человек. Остальные умерли или находились в бегах.
Голод
В условиях лишений военной жизни солдатам часто приходилось восполнять необходимые припасы за счёт грабежа гражданского населения. На гравюре XVII века изображена типичная сцена разграбления деревни
*
Порядок, принятый в большинстве стран Западной Европы в XVII–XVIII веках, предусматривал, что солдаты должны были получать в качестве ежедневного довольствия от полутора до двух фунтов хлеба, от 8 унций до фунта мяса, рыбу или сыр, пиво или вино в определённых количествах, а также соль, уксус и масло. Это означало, что для армии, состоявшей примерно из 25 тысяч солдат, каждый день нужно было обеспечить сбор и подвоз около 25 тонн зерна и ещё 7,5 тонны дополнительных продуктов для людей, плюс 13 тонн ячменя для примерно 10 тысяч лошадей и обозных мулов.
Если эти продукты действительно выделялись, причём в должном качестве и установленном объёме, они обеспечивали необходимые для занятого физической работой человека 3000–3500 килокалорий в день. На практике же снабжение армии представляло собой непрерывную головную боль для её командования, не только из-за немногочисленности складов и ужасных дорог, по которым даже собранные запасы продовольствия невозможно было доставить в армию в срок, но также из-за банального воровства интендантов.
В условиях лишений военной жизни солдатам часто приходилось восполнять необходимые припасы за счёт грабежа гражданского населения. На гравюре XVII века изображена типичная сцена разграбления деревни.
Во время осады армия буквально опустошала окрестности лагеря на многие мили вокруг. При этом, если осада затягивалась, осаждавшие начинали подвергаться лишениям едва ли не большим, нежели осаждённые. В январе 1573 года французские войска под командованием герцога Анжу, будущего короля Генриха III, осадили оплот гугенотов Ла-Рошель. Осаждавших насчитывалось 18 тысяч человек, хотя изначально планировалось собрать по крайней мере сорокатысячную армию.
Гугеноты свезли в город много продовольствия, однако цены на хлеб сразу выросли, а запасы стали быстро исчезать. Но ещё быстрее они исчезали у осаждавших. Первоначально им обещали 30 тысяч буханок хлеба, 10 тысяч литров вина и 20 тысяч фунтов говядины ежедневно, но если это продовольствие и доставлялось в лагерь, то лишь на протяжении первых недель осады. Затем поток припасов иссяк, и осаждавшим пришлось опустошать окрестные деревни. В конце марта солдаты короля начали голодать, а в апреле голод стал уже нестерпимым.
Продовольствия не было и в мае, когда солдаты начали умирать от истощения. Боеприпасы у осаждавших также вышли, в то время как городские пушки по-прежнему вели огонь по их лагерю. Боевые потери, болезни и дезертирство буквально выкосили королевское войско. Больше половины армии — не менее 10 тысяч человек — погибло или находилось в бегах. В июне осаду с крепости пришлось снимать.
*
Порядок, принятый в большинстве стран Западной Европы в XVII–XVIII веках, предусматривал, что солдаты должны были получать в качестве ежедневного довольствия от полутора до двух фунтов хлеба, от 8 унций до фунта мяса, рыбу или сыр, пиво или вино в определённых количествах, а также соль, уксус и масло. Это означало, что для армии, состоявшей примерно из 25 тысяч солдат, каждый день нужно было обеспечить сбор и подвоз около 25 тонн зерна и ещё 7,5 тонны дополнительных продуктов для людей, плюс 13 тонн ячменя для примерно 10 тысяч лошадей и обозных мулов.
Если эти продукты действительно выделялись, причём в должном качестве и установленном объёме, они обеспечивали необходимые для занятого физической работой человека 3000–3500 килокалорий в день. На практике же снабжение армии представляло собой непрерывную головную боль для её командования, не только из-за немногочисленности складов и ужасных дорог, по которым даже собранные запасы продовольствия невозможно было доставить в армию в срок, но также из-за банального воровства интендантов.
В условиях лишений военной жизни солдатам часто приходилось восполнять необходимые припасы за счёт грабежа гражданского населения. На гравюре XVII века изображена типичная сцена разграбления деревни.
Во время осады армия буквально опустошала окрестности лагеря на многие мили вокруг. При этом, если осада затягивалась, осаждавшие начинали подвергаться лишениям едва ли не большим, нежели осаждённые. В январе 1573 года французские войска под командованием герцога Анжу, будущего короля Генриха III, осадили оплот гугенотов Ла-Рошель. Осаждавших насчитывалось 18 тысяч человек, хотя изначально планировалось собрать по крайней мере сорокатысячную армию.
Гугеноты свезли в город много продовольствия, однако цены на хлеб сразу выросли, а запасы стали быстро исчезать. Но ещё быстрее они исчезали у осаждавших. Первоначально им обещали 30 тысяч буханок хлеба, 10 тысяч литров вина и 20 тысяч фунтов говядины ежедневно, но если это продовольствие и доставлялось в лагерь, то лишь на протяжении первых недель осады. Затем поток припасов иссяк, и осаждавшим пришлось опустошать окрестные деревни. В конце марта солдаты короля начали голодать, а в апреле голод стал уже нестерпимым.
Продовольствия не было и в мае, когда солдаты начали умирать от истощения. Боеприпасы у осаждавших также вышли, в то время как городские пушки по-прежнему вели огонь по их лагерю. Боевые потери, болезни и дезертирство буквально выкосили королевское войско. Больше половины армии — не менее 10 тысяч человек — погибло или находилось в бегах. В июне осаду с крепости пришлось снимать.
×
Грязь
Солдаты грабят трупы на поле боя. Забирая одежду умерших от болезни, мародёры сами становились следующими её жертвами
*
Даже если снабжение армии в лагере удавалось наладить, что происходило нечасто, солдат из-за скученности населения в лагере и неизбежной в этих условиях антисанитарии подстерегала ещё более грозная опасность. Сами воины, а также сопровождающие их лица, практически удваивавшие численность армии на стоянке, каждый день производили несколько тонн мусора и экскрементов в дополнение к навозу находившихся здесь же лошадей и мулов. Эти испражнения отравляли воду, проникали в пищу и создавали идеальную среду для размножения болезнетворных микробов.
Вещевые обозы армии кишели вшами — переносчиками сыпного тифа, а также крысами и блохами, переносившими чуму. Через постель, которую делили друг с другом несколько человек, а также одежду и вещи заражённых болезни перекидывались от одного человека на другого. Вместе с солдатами они преодолевали сотни миль пути и распространялись на огромные расстояния. Заболевшие солдаты передавали заразу сопровождавшим армию лицам, а также местным крестьянам. Мародёры, грабившие оставленные армией лагеря или раздевавшие трупы на поле боя, также становились жертвами эпидемий.
Известные нам цифры говорят сами за себя. В середине XVII века уровень смертности во французской армии в мирное время достигал 25% личного состава в год. Смертность гражданского населения при этом составляла 3–4% процента в год, а среди молодых мужчин между 17 и 26 годами эта цифра была ещё ниже.
Поразительно, но даже в мирное время среди солдат гарнизонной службы наблюдался значительно более высокий уровень смертности в сравнении с окружающим их гражданским населением. Так, между 1662 и 1674 годами шведские гарнизоны, размещённые в Прибалтике, имели уровень смертности 37,3 на 1000 человек, что по крайней мере вдвое превышало соответствующие показатели среди местных жителей. Столетие спустя картина не изменилась. На протяжении 1782–1793 годов небоевые потери трёх французских полков гарнизонной службы по-прежнему вдвое превышали смертность среди гражданских лиц. Среди офицеров французской береговой службы в 1803–1814 годах небоевые потери на 40% превышали смертность среди гражданских.
В военное время переносимые солдатами болезни представляли главную угрозу для населения осаждённых городов. В Данциге за 11 месяцев осады города русскими и прусскими войсками с января по декабрь 1813 года погибла восьмая часть 40-тысячного городского населения. В Торгау с гражданским населением в 5 тысяч человек во время четырёхмесячной осады засвидетельствовано 678 смертельных случаев среди гражданских лиц. Во время шестимесячной осады Майенса от сыпного тифа умерли 17 тысяч солдат из 30-тысячного гарнизона и 2445 граждан из 24 500 населявших город лиц.
Эпидемии, неизбежные спутники войны, буквально выкашивали население целых провинций. Во время Тридцатилетней войны население Германии сократилось с 15 миллионов до приблизительно 10 миллионов человек, главным образом в результате эпидемии сыпного тифа и бубонной чумы.
*
Даже если снабжение армии в лагере удавалось наладить, что происходило нечасто, солдат из-за скученности населения в лагере и неизбежной в этих условиях антисанитарии подстерегала ещё более грозная опасность. Сами воины, а также сопровождающие их лица, практически удваивавшие численность армии на стоянке, каждый день производили несколько тонн мусора и экскрементов в дополнение к навозу находившихся здесь же лошадей и мулов. Эти испражнения отравляли воду, проникали в пищу и создавали идеальную среду для размножения болезнетворных микробов.
Вещевые обозы армии кишели вшами — переносчиками сыпного тифа, а также крысами и блохами, переносившими чуму. Через постель, которую делили друг с другом несколько человек, а также одежду и вещи заражённых болезни перекидывались от одного человека на другого. Вместе с солдатами они преодолевали сотни миль пути и распространялись на огромные расстояния. Заболевшие солдаты передавали заразу сопровождавшим армию лицам, а также местным крестьянам. Мародёры, грабившие оставленные армией лагеря или раздевавшие трупы на поле боя, также становились жертвами эпидемий.
Известные нам цифры говорят сами за себя. В середине XVII века уровень смертности во французской армии в мирное время достигал 25% личного состава в год. Смертность гражданского населения при этом составляла 3–4% процента в год, а среди молодых мужчин между 17 и 26 годами эта цифра была ещё ниже.
Поразительно, но даже в мирное время среди солдат гарнизонной службы наблюдался значительно более высокий уровень смертности в сравнении с окружающим их гражданским населением. Так, между 1662 и 1674 годами шведские гарнизоны, размещённые в Прибалтике, имели уровень смертности 37,3 на 1000 человек, что по крайней мере вдвое превышало соответствующие показатели среди местных жителей. Столетие спустя картина не изменилась. На протяжении 1782–1793 годов небоевые потери трёх французских полков гарнизонной службы по-прежнему вдвое превышали смертность среди гражданских лиц. Среди офицеров французской береговой службы в 1803–1814 годах небоевые потери на 40% превышали смертность среди гражданских.
В военное время переносимые солдатами болезни представляли главную угрозу для населения осаждённых городов. В Данциге за 11 месяцев осады города русскими и прусскими войсками с января по декабрь 1813 года погибла восьмая часть 40-тысячного городского населения. В Торгау с гражданским населением в 5 тысяч человек во время четырёхмесячной осады засвидетельствовано 678 смертельных случаев среди гражданских лиц. Во время шестимесячной осады Майенса от сыпного тифа умерли 17 тысяч солдат из 30-тысячного гарнизона и 2445 граждан из 24 500 населявших город лиц.
Эпидемии, неизбежные спутники войны, буквально выкашивали население целых провинций. Во время Тридцатилетней войны население Германии сократилось с 15 миллионов до приблизительно 10 миллионов человек, главным образом в результате эпидемии сыпного тифа и бубонной чумы.
Старики хоронят молодых
Лагерь у стен осаждённой крепости, картина XVII века
*
Шведская армия короля Густава II Адольфа одной из первых в Европе набиралась по принципу рекрутской повинности из расчёта по одному солдату от каждых восьми дворов. Между 1626 и 1630 годами таким образом из числа шведских и финских подданных короля в армию оказались призваны 51 367 человек. К 1630 году из этого числа погибли или умерли от 35 до 40 тысяч солдат, в основном молодых крестьян, происходивших из отдалённых, малозаселённых местностей Скандинавии, не имевших иммунитета к тем болезням, которые не были распространены на их родине.
Убыль личного состава королю пришлось на ходу компенсировать немецкими наёмниками, лучше приспособленными к инфекциям, характерным для Центральной и Западной Европы. У многих из них, возможно, был врождённый иммунитет к болезням, смертельным для их товарищей по оружию. Одним из этих счастливчиков был, вероятно, Петер Хагендорф, немецкий наёмник, прошедший практически всю Тридцатилетнюю войну между 1625–1649 годами и оставивший после себя дневник. В разные годы от болезней умерли его первая жена и семеро детей, сам Хагендорф трижды тяжело болел, но всё же остался жив. Многим из тех, с кем он делил тяготы службы, повезло гораздо меньше.
В среднем солдат шведского корпуса времён Тридцатилетней войны умирал через три-четыре года после начала службы, а иногда продолжительность его жизни в армии была значительно меньше. От потерь, как боевых, так и вследствие болезней, особенно сильно страдало молодое пополнение. Однако примерно четверть армии состояла из старослужащих ветеранов, которые, как правило, были более стойкими к превратностям солдатской судьбы и обеспечивали сохранение боеспособности войск при довольно быстрой текучке кадров.
В феврале 2007 года при работах в гравийном карьере в Германии, в федеральной земле Бранденбург, было обнаружено массовое захоронение, содержащее останки участников сражения при Виттштокке 4 октября 1636 года. В могиле находилось примерно 125 тел, уложенных в три слоя головами и ногами друг к другу. Все они принадлежат мужчинам возрастом между 17 и 45 лет, средний возраст погребённых составлял 28 лет. Анализ изотопов зубной эмали позволил установить, что останки принадлежат солдатам, воевавшим под знамёнами протестантов. Примерно четверть из них была шведами, остальные — англичанами, голландцами и немцами, что ещё раз подтверждает крайне пёстрый состав армий того времени.
Обнаруженные археологами повреждения на черепах и костях захороненных в могиле лиц — это следы от ран, полученных солдатами в сражении. Их характер и количество могут поведать о людях, их жизни и смерти. Множественность повреждений свидетельствует о рукопашной схватке и накале борьбы. Некоторые кости несут на себе следы ранее полученных и со временем залеченных повреждений. К числу ветеранов можно отнести примерно четверть тел, найденных в захоронении.
*
Шведская армия короля Густава II Адольфа одной из первых в Европе набиралась по принципу рекрутской повинности из расчёта по одному солдату от каждых восьми дворов. Между 1626 и 1630 годами таким образом из числа шведских и финских подданных короля в армию оказались призваны 51 367 человек. К 1630 году из этого числа погибли или умерли от 35 до 40 тысяч солдат, в основном молодых крестьян, происходивших из отдалённых, малозаселённых местностей Скандинавии, не имевших иммунитета к тем болезням, которые не были распространены на их родине.
Убыль личного состава королю пришлось на ходу компенсировать немецкими наёмниками, лучше приспособленными к инфекциям, характерным для Центральной и Западной Европы. У многих из них, возможно, был врождённый иммунитет к болезням, смертельным для их товарищей по оружию. Одним из этих счастливчиков был, вероятно, Петер Хагендорф, немецкий наёмник, прошедший практически всю Тридцатилетнюю войну между 1625–1649 годами и оставивший после себя дневник. В разные годы от болезней умерли его первая жена и семеро детей, сам Хагендорф трижды тяжело болел, но всё же остался жив. Многим из тех, с кем он делил тяготы службы, повезло гораздо меньше.
В среднем солдат шведского корпуса времён Тридцатилетней войны умирал через три-четыре года после начала службы, а иногда продолжительность его жизни в армии была значительно меньше. От потерь, как боевых, так и вследствие болезней, особенно сильно страдало молодое пополнение. Однако примерно четверть армии состояла из старослужащих ветеранов, которые, как правило, были более стойкими к превратностям солдатской судьбы и обеспечивали сохранение боеспособности войск при довольно быстрой текучке кадров.
В феврале 2007 года при работах в гравийном карьере в Германии, в федеральной земле Бранденбург, было обнаружено массовое захоронение, содержащее останки участников сражения при Виттштокке 4 октября 1636 года. В могиле находилось примерно 125 тел, уложенных в три слоя головами и ногами друг к другу. Все они принадлежат мужчинам возрастом между 17 и 45 лет, средний возраст погребённых составлял 28 лет. Анализ изотопов зубной эмали позволил установить, что останки принадлежат солдатам, воевавшим под знамёнами протестантов. Примерно четверть из них была шведами, остальные — англичанами, голландцами и немцами, что ещё раз подтверждает крайне пёстрый состав армий того времени.
Обнаруженные археологами повреждения на черепах и костях захороненных в могиле лиц — это следы от ран, полученных солдатами в сражении. Их характер и количество могут поведать о людях, их жизни и смерти. Множественность повреждений свидетельствует о рукопашной схватке и накале борьбы. Некоторые кости несут на себе следы ранее полученных и со временем залеченных повреждений. К числу ветеранов можно отнести примерно четверть тел, найденных в захоронении.
Демографические последствия
Старуха обдирает павшую во время войны лошадь. Диорама из Музея армии в Стокгольме
*
Изучение приходских книг в Бюгдео (Bygdeå) на севере Швеции позволяет увидеть последствия, которые оказывал систематический, осуществлявшийся на протяжении длительного времени призыв молодых мужчин на военную службу. В течение 1620–1639 годов на войну были взяты 221 житель прихода, из них 216 человек погибли, пятеро вернулись домой калеками. Таким образом, рекрутский набор для тех, кого призывали в армию, фактически был смертным приговором с отсрочкой исполнения на три-четыре года.
Столь высокий процент потерь среди жителей Бюгдео почти в два раза превосходит средний по стране, но почти наверняка не является чем-то исключительным. Последствием стало сокращение мужчин трудового возраста от 15 до 60 лет. Если в 1621 году таковых насчитывалось 472, то в 1639 году оставалось 294 человека.
Сократилось также количество браков и рождённых в них детей, что не позволяло компенсировать понесённые потери за счёт увеличения рождаемости. Половине новобранцев, отправленных в армию в 1639 году, было лишь 15 лет, а остальным, кроме двух, не исполнилось ещё 18 лет. В отсутствие мужчин брать на себя их обычные обязанности по хозяйству приходилось женщинам. Если в 1620 году на 10 холостых мужчин приходилось 15 незамужних женщин, то в 1640 году — 36.
*
Изучение приходских книг в Бюгдео (Bygdeå) на севере Швеции позволяет увидеть последствия, которые оказывал систематический, осуществлявшийся на протяжении длительного времени призыв молодых мужчин на военную службу. В течение 1620–1639 годов на войну были взяты 221 житель прихода, из них 216 человек погибли, пятеро вернулись домой калеками. Таким образом, рекрутский набор для тех, кого призывали в армию, фактически был смертным приговором с отсрочкой исполнения на три-четыре года.
Столь высокий процент потерь среди жителей Бюгдео почти в два раза превосходит средний по стране, но почти наверняка не является чем-то исключительным. Последствием стало сокращение мужчин трудового возраста от 15 до 60 лет. Если в 1621 году таковых насчитывалось 472, то в 1639 году оставалось 294 человека.
Сократилось также количество браков и рождённых в них детей, что не позволяло компенсировать понесённые потери за счёт увеличения рождаемости. Половине новобранцев, отправленных в армию в 1639 году, было лишь 15 лет, а остальным, кроме двух, не исполнилось ещё 18 лет. В отсутствие мужчин брать на себя их обычные обязанности по хозяйству приходилось женщинам. Если в 1620 году на 10 холостых мужчин приходилось 15 незамужних женщин, то в 1640 году — 36.
Источник:
Ссылки по теме:
- Мертвый город: 20 самых пронзительных солдатских мемориалов
- "Гриппа нет!": 82-летний дедуля старой закалки поделился позитивным советом
- Фанат "Чужого" с дыхательной болезнью соорудил себе жутко креативную маску
- Больная раком девушка предложила парню расстаться, но у того были другие планы
- Рождество в Йемене: плакаты о душераздирающем контрасте войны и мира
Новости партнёров
реклама
А давайте. Что вы умеете, чтобы выжить если завтра не будет интернета, электричества, водопровода, медицины?
Вы сможете построить себе дом, добыть или вырастить еду, вылечить болезни?
"Война никогда не меняется".
Или всё было не так?
Все её институты умерли. Племена Европы немного переняли, но не всё.
Они немного развились.
По моему мнению, Европа стала обгонять Рим только в веке XVIII.