33187
46
Все они – гвардейцы. Мы называем их – боевые. То есть, не сброшенные трофейными командами или местным населением в воронки да траншеи , а так и оставшиеся лежать застигнутые смертью. В своем последнем бою.
Окрестности поселка Горно-Веселый. Высота 167,4. Фермерское поле, на котором подсолнухи, как солдаты в равнении, каждый день дружно поворачиваются за солнцем. Под ними и лежат бойцы.
В этот год поле не засеяно, земля отдыхает, высушенная солнцем жаркого сентября. Зато нам – самая работа. Получено добро от фермера.
Только верхний слой разрыхлен бороной, чтобы не дать разгуляться сорной траве. Но она все равно лезет из высушенной земли. Чуть глубже – с почвой уже с трудом справляется лопата. Два месяца без дождей сделали свое дело. Даже на метровой глубине – земля почти камень. При зачистке раскопа гнутся рабочие ножи.
Солнце жарит семечки в подсолнухах, да наши спины и головы. Спасает ветер, гуляющий над сопками. Но в раскопах он чуть не враг. Летит пыль и песок, травяной сор, щедро покрывая нас.
В этот год поле не засеяно, земля отдыхает, высушенная солнцем жаркого сентября. Зато нам – самая работа. Получено добро от фермера.
Только верхний слой разрыхлен бороной, чтобы не дать разгуляться сорной траве. Но она все равно лезет из высушенной земли. Чуть глубже – с почвой уже с трудом справляется лопата. Два месяца без дождей сделали свое дело. Даже на метровой глубине – земля почти камень. При зачистке раскопа гнутся рабочие ножи.
Солнце жарит семечки в подсолнухах, да наши спины и головы. Спасает ветер, гуляющий над сопками. Но в раскопах он чуть не враг. Летит пыль и песок, травяной сор, щедро покрывая нас.
×
Анатолий работает с глубинником. Профессионал. Прибор чувствует, как хороший скрипач свой инструмент. По оценке сигналов, их концентрации – определяется расположение траншеи. Пробиваются пробные шурфы. По разнице в слоях почвы - зацепили. Начинается работа.
Характерный удар лопаты о железо. Миша разгребает комки земли. В небо смотрит покореженный взрывом ствол автомата ППШ. Начинаем очищать. В одном из отвалившихся комков земли, наш «сын полка» находит костный фрагмент. Кто на лопатах – расширяют раскоп вокруг, а группа зачистки с ножами – приступают к тонкой работе.
Автоматов два. Оба погнуты, разбиты осколками. Зажаты между ног солдата. Это первый. Изуродованный взрывом. Рядом и под ним – останки второго.
Ножом отковыриваю очередные комки земли. Там, где был левый карман галифе, зеленая пластмасса. Даже еще не извлекая вижу – что опасная бритва.
Азарт? Да. У нас есть азарт. Но – другой. Найти не пистолет или «шмайссер», не штык гитлерюгенда, а награду. Нашу. С номером. Или вот такую бритву. С фамилией, или хотя бы инициалами. И по этому, как пишут - сердце начинает биться учащенно. А вдруг? Кто поближе – стягиваются к раскопу. Ждут, пока очищается находка.
Но нет. Нет ничего на солдатской бритве. Продолжаем расчистку. Надежда есть – под солдатом его вещмешок. Точнее – его содержимое. Но и там ничего, что могло бы дать солдату имя. Железная сгнившая ложка, котелок, запасные диски к автомату. Не успел он расстрелять их. Так и остались они, набитые смертью.
Солдат успел разжиться. Он в трофейных немецких сапогах. Эта его последняя траншея – была не первой захваченной им в бою.
Наш поисковый пес абсолютно равнодушен к железу. Видал он много, и всякого. Его больше интересует тень, которую пока не отрыта траншея, можно найти только за чьей либо спиной. Он ждет, пока мы раскопаем. А мы – чистим да копаем.
Зачистка – дело медленное. Пока мы чистим, в двух метрах рядом раскапывается продолжение траншеи. Там тоже обнаруживаются останки. Остаются двое. С ножами и кисточками. Остальные продолжают раскопы.
Все этапы работы тщательно фиксируются. Это необходимо для последующего анализа того, как погибли солдаты, составления протоколов эксгумации, представления общей картины боя. Установленное имя хотя бы одного из бойцов, может вернуть имена остальным обнаруженным солдатам.
Среди белых костей да ржавого железа блеснула ложка. Не уставная, гражданская. Опять все к раскопу. Чистим. Ничего, или почти ничего. Есть предположение, что все таки выбиты две буквы. Но пока – не различить. Это уже дома, не в поле. При аккуратной очистке и изучении.
Рядом – еще солдаты. Солнце встало в зенит, вода в бутылках уже горячая, ветер не спасает. Об обеде – никто и не думает. Хлебнул чуть не кипятковой водицы – и опять, в раскопы.
Каска. В нее вбита взрывом полевка, и даже крупные кости предплечий. Она мешает очистить солдата, по этому, извлечена из раскопа. С солдатом – тоже ложка. И эта, увы, пустая.
С солдатом – простой котелок. Гранаты, запасные диски. Оружие, скорее всего вырвало взрывом. Руки прижаты к груди, набитой осколками. Так и упал он, лицом в землю которую освобождал, держась за пробитое осколками сердце.
В разгар работ приезжает сын арендатора земли – Владимир. Его отец, Сергей Петрович, разрешил нам работать на высоте. Молодой человек. Здоровается, смотрит в раскопы. То, что видит – несомненно, производит на него впечатление. Причем не обывательское – «ой, граната, ой косточки», а именно то. Наше. Он задает вопросы про солдат – кто они, как погибли, сколько их. Правильный фермер. Просится с нами поработать в следующий раз. Увы, бывают и такие хозяева , от которых не получишь разрешения на поисковые работы – «моя земля». И все тут.
А мы чистим. Останки. Каска, пробитая осколкам , кости, побитые взрывом. О том, что стало с солдатами на этом участке траншеи – говорит изуродованная саперная лопатка. А ведь она висела на поясе бойца…
И у этих – ножи и ложки. Без единой буковки. Капсул смертных медальонов – давно нет. Лето сорок третьего. «Смертники», отменили приказом в 42-ом. Заменив их красноармейскими книжками. А от них – и пыли уже не осталось…
Дальше по траншее – останки еще двух солдат. Но они раскопаны черными «на сигнал» много лет назад. Ограблены, а кости просто ссыпаны в кучу. Кто они, как лежали, как погибли – мы уже не узнаем.
Траншея разветвляется. Рядышком с первой группой бойцов – еще солдат. С ним нет патронов ППШ, дисков, гранат. Только патроны к трехлинейке. Странно. В штурмовой группе - без гранат и с «трехой»?
По общей оценке останков, того, что было с солдатами – это была штурмовая группа, в составе которой был снайпер. О нем мы расскажем в отдельной статье. Бойцы шли в прорыв, захватили немецкие позиции. Но траншея и ее боковые ответвления была пристреляны, немцы накрыли ее артогнем. Так и остались лежать гвардейцы, набитые осколками да разорванные снарядами. Близкие разрывы засыпали траншею, укрыли их землей, на семь десятков лет…
Дальше по траншее мы натыкаемся еще на одного солдата. Но все. Солнце, жажда, пыль, сделали свое дело. Сил практически нет. За сегодня поднято и зачищено восемь бойцов. Но работа наша – не на количество. Требует тех самых сил, дотошности, терпения. А солнце уходит в закатную сторону синего неба. Останки извлекаются, все раскопы засыпаются, те кто свободен стоят, отдавая последнюю дань погибшим бойцам.
«Кубанский плацдарм» продолжит работы на этой высоте. Продолжит поднимать забытых солдат, раскрывать забытые страницы боев за Кубань, рассказывать вам о работе поисковиков.
(с) Алексей Кривопустов.
(с) Алексей Кривопустов.
Источник:
Новости партнёров
реклама
Воинское звание рядовой
Причина выбытия пропал без вести
Дата выбытия __.12.1941
Название источника информации ЦАМО
Номер фонда источника информации 58
Номер описи источника информации 977520
Номер дела источника информации 95
и скрин донесения о потерях. и всё ничего нет.
Проезжаю я зловещие места
Там, где человек – главное богатство недр
Где ещё с войны
Бойцы лежат по трое на один квадратный метр
Там везде шаги, там голоса
Чудные огонёчки по болотам
Тени по ночам тебе поют
Как будто просят и хотят чего то:
«Откопай меня, браток, я Вершинин Саня
Пятый миномётный полк, сам я из Рязани
Много ты в кино видал о солдатах версий
Щас послушаешь мою, эх, будет интересней»
И начнут они вещать
На языке стонов недомолвок
Хочешь убежать, но впереди
Они опять мелькают между ёлок
«Откопай меня скорей, умоляю снова
Я Моршанников Сергей, родом из-под Пскова
Адресок мой передай в родную сторонку
Восемнадцатый квадрат, чёрная воронка»
А под утро всё взревёт, полетит куда то
И попрёт на пулемёт в штыковую с матом
И деревья все вверх дном: ввысь растут коренья
В этом славном боевом месте преступления...
"На Мамаевом кургане тишина,
За Мамаевым курганом тишина.
В том кургане похоронена война,
В мирный берег тихо плещется волна.
Перед этою священной тишиной
Встала женщина с поникшей головой,
Что-то шепчет про себя седая мать,
Всё надеется сыночка увидать.
Заросли травой степной глухие рвы,
Кто погиб, тот не поднимет головы,
Не придёт, не скажет: «Мама, я живой!
Не печалься, дорогая, я с тобой».
Вот уж вечер волгоградский настаёт,
А старушка не уходит, сына ждёт.
В мирный берег тихо плещется волна,
Разговаривает с матерью она."
Недаром во многих религиях, при жертвоприношении, обязательным условием является чтоб кровь жертвы проливалась на землю.
Только моряки признают своей могилой, затонувшие корабли и подлодки. Моряков и хоронят издревле в море. Все остальные должны быть похоронены с почестями у себя в родном краю. ВСЕ! ТЕМА ЗАКРЫТА. Больше никогда не позволяйте себе философствовать по этому вопросу. Не дай бог вам понять откуда пошло такое правило.
Совершенно неважно правда это или мракобесие, потому что влияние оказывается и влияние ощутимое.
Мне одинаково неприятны как воинствующие атеисты, так и воинствующие христиане или воинствующие язычники.