Авиакатастрофа. Как это было. Взгляд следователя

Это была суббота и я, как всегда, спал чуть дольше. Мне оставался час до совещания выходного дня и я потянулся за телефоном, лежавшим на тумбочке, открыл новостное приложение.

В ту же минуту на верхней строчке «Над Синайским полуостровом пропал с экранов радаров самолет, следовавший рейсом Шарм-эш-Шейх» - Санкт-Петербург.

Для меня, понимающего в гражданской авиации, заголовок читался иначе. Разбился. Но, как и всякий человек, я не оставлял надежды на ошибку, дезинформацию да и вообще на то, что я еще не проснулся и это сон.

Утро было солнечным и я был в кухне, когда от руководителя пришло СМС: «Тебя ждут в Пулково. Гостиница Краун плаза. С собой дежурный комплект протоколов – допросы потерпевших, выемки». Журналисты все еще говорили о том, что рейс вышел на связь или улетел в Турцию, но мне уже было понятно, что потерпевшими будут признаны явно не пассажиры рейса, забившего телеэфир, а их родные. Времени на сбор и подготовку дали около 2-ух часов, затем я сел в машину и поехал. К моменту выезда из телевизора уже вещали об обнаружении обломков, но рассказывали о неких детских криках. Я понимал, что это просто подогрев информации и борьба за клики, но, все-равно верил хотя бы в одно чудесное спасение.

На подъезде к аэропорту битком были напаркованы автомобили служб города. Я зашел в здание, на входе стояли журналисты, камеры, дальше пускали только родственников и представителей служб. За круглыми буфетными столами стояли люди. Очень много людей, смотреть на которых было как-то неудобно, даже страшновато. Они ждали. Растерянность, прострация, непонимание. Читались в каждом взгляде. Из разных сторон помещения иногда доносились страшные крики, от которых в горле появлялся ком и все лицо начинало напрягаться. Хотелось скорее покинуть это место.

Дойдя до штаба, я зашел и увидел в комнате руководителя Главного следственного управления СК по г. Санкт-Петербургу, который активно докладывал по телефону. Вокруг ходили все высшие чины МВД, СК и МЧС города. Было ощущение, что у всех этих людей где-то есть переключатель отсутствия эмоций. И у меня он тоже появился через несколько минут.

Не думаю, что нужно ставить оценки и восхищаться работой всех специалистов на этом мероприятии. Каждый просто делал свою работу и делал её очень хорошо, отдавая всего себя.

Процедура была следующей. Нас – следователей СК городского управления, было 18 человек, по количеству районов города. Ещё пара десятков следователей полиции на транспорте и управление СК на транспорте в полном составе. Экспертно-криминалистический центр МВД – отделение генетических экспертиз в полном составе и еще много много кого. В тот день никто из причастных к правоохранительной деятельности не отдыхал.

Был выделен конференц-зал. В нем стояли столы, за каждым было два следователя, перед следователями стояли по два стула. Начали заходить первые родственники погибших. Передо мной лежал комплект документов, ручка, лист вопросов. Тяжелых вопросов. И мы их задавали.

Как поехали в Египет? Когда последний раз общались? Что сообщали о самолете перед вылетом? Какой телефон, IMEI, тату, цвет глаз, брови, волосы, шрамы, зубы, одежда, цвет лака для ногтей, фото с отдыха, с кем сидели, в какой части самолета? Все эти вопросы недвусмысленно намекали на тяжесть будущего опознания.

Мне показывали переписки из вайбера и вотсапа – «полетели, встречай», «наш ребенок не хочет ехать домой, говорит останусь жить на море», «спасибо за поездку, сынок, едем домой». Даже сейчас от этого у меня начинают наворачиваться слезы. Почему? Потому что у меня все точно так же, когда мои друзья и близкие едут на отдых. Также переписываемся в вайбере и скайпе, пока бесплатный вай фай в холле гостиницы. Также радуемся и завидуем отдыху друг друга.

Эта трагедия рядом, настолько близко, что всех этих людей я мог видеть при жизни, они ничем не отличаются от меня и от Вас.

Я не знаю, где мой организм нашел силы, чтобы сдерживаться во время этих допросов, но было ощущение, что я сам входил в состояние непонимания происходящего.

Первым вопросом каждого родственника, садившегося за стол, был: «вы же следователь, что произошло, самолет точно разбился». И я отвечал: «точно». И только потом осознавал, что на мне у этих людей заканчивалась та самая последняя надежда, о которой я писал в начале. В тот момент было чувство, что я наносил сильный удар битой по голове каждому, слышавшему это «точно». Но, я должен был.

Я задавал все те же вопросы и в голове выстраивались страшные сравнения – он (она) был моего возраста, с моей улицы, с таким же телефоном. Да блин, три года назад я сам летал в Египет на самолете этого же перевозчика.

Выполнять эту работу – страшное и ни с чем не сравнимое чувство. На столе стояла вода. Все родственники очень быстро её выпивали, будто она сможет смыть этот день. Рядом были психологи МЧС, которые при малейшей необходимости подходили и пытались, именно пытались хоть чуть-чуть успокоить родственников. Не верю я, что существует психолог, способный успокоить в такой ситуации. Только если это не психолог-убийца.

Я помню всех тех, кого я допросил и каждую историю их жизни. После допроса, я провожал их к генетикам, где отбирали материал для экспертиз. На этом, мы оставляли их переживать. Кто-то оставался и стоял, ждал чего-то или кого-то.

Ехал из аэропорта уже глубоким вечером, помню маршрут. Да что говорить, я помню весь тот день по минутам. Мне было плохо, но не так, как людям по ту сторону стола.

Их жизнь изменилась навсегда в тот день. Моя – нет. Просто я приобрел страшный опыт. Оценку ему – полезен или нет, нужен или нет, давать не хочу. Лучше бы такого просто не происходило. Никогда. Но, оно все-таки произошло. Возможно, это воспоминание написано не очень последовательно, но про эту ситуацию я не готов ни говорить, ни писать последовательно. Она вызывает неконтролируемые сознанием эмоции, неконтролируемый поток речи.

Придя домой в тот вечер, я увидел, что телевидение тиражировало фотографии погибших на отдыхе, уже назвало и показало «главного пассажира» и в поисках острой информации беспардонно бегало по квартирам родственников и друзей погибших. Все-таки утром я проснулся и тот день был частью реальности.

К сожалению, этот опыт был не единственным в той истории. Послезавтра я получил второй выстрел по психике. И свой вывод из этой истории я подведу в последней части рассказа. Скоро.

п/п Тимошатов М.Е.