Армия была и остаётся становым хребтом российской государственности

Как противостоять подобным устремлениям, что противопоставить им? Достаточно ли тех усилий, что уже предпринимаются, и какую роль в укреплении российской государственности может и должна сыграть армия?

– Сергей Ервандович, известный русский мыслитель Николай Данилевский в своё время писал в книге «Россия и Европа», что на Западе не устают кричать на все лады, что, мол, Россия – колоссальное завоевательное государство, беспрестанно расширяющее свои пределы, и, следовательно, она угрожает спокойствию и независимости Европы, представляя собой мрачную силу, враждебную прогрессу и свободе. Прошло полтора века, а Запад продолжает извергать такие же слова, хотя Россия ни тогда, ни сегодня повода для этого не давала. Что вы можете сказать в этой связи?

– Когда-то волк говорил ягнёнку: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». Я не хочу сказать, что Российская Федерация – это ягнёнок, но в постсоветскую эпоху, да и в конце советской эпохи, конфронтации с Западом не было. Наоборот, она хотела входить в этот Запад, всячески сближаться, это называлось и «теория конвергенции», и «мирное сосуществование», и «вхождение в мировую цивилизацию», и «общечеловеческие ценности».

Рональд Рейган, цитируя какого-то фермера, но явно от себя, говорил: «Пусть лучше моя девочка сгорит в ядерном пожаре, чем окажется в лапах безбожного коммунизма». В советской пропаганде такого близко не было. Как иронически пели в частушках, пародируя наше миролюбие:
«С неба звёздочка свалилась / Прямо милому в штаны. / Ничего, что все побило, / Только б не было войны!» У поколения, которое Оте­чественную войну пережило, а к нему относились и Брежнев, и Черненко, был ужас перед повторением подобного.
Потом Запад атаковал Россию, и – это мне кажется очень важным – он продекларировал Беловежские соглашения и вообще распад Советского Союза как победу над Россией в холодной войне.
Вы можете говорить с любым уважающим вас политическим деятелем или авторитетным западным интеллектуалом. Он будет вам улыбаться, он будет лично к вам относиться комплиментарно. Но он всё время будет твёрдо понимать, что ваша страна побеждена в холодной войне, что она подписала в Беловежье акт о капитуляции.

Это тут некоторые наши представители могут кричать, что мы освободились от коммунистического засилья, или мы воспарили на крыльях демократических процессов. Там нет такой точки зрения. «Мы вам поставили ногу на голову, и вы должны вести себя как побеждённые. То есть выполнять все наши условия».
Например, почему вы должны кормить Украину, если она суверенна? А потому, что «мы так хотим». Вы теперь всех будете кормить, потому что вы – побеждённые. Это определённая разновидность контрибуции. Вы подписали нечто, в чём содержится аннексия и контрибуция.

Поэтому любое движение и любое слово в сторону от признания «мы оккупированы», «мы побеждены», «мы выполняем вашу волю», «мы признаём ваше главенство» вызывает в западных элитах ненависть и отвращение. Это первая позиция.

Вторая позиция, рациональная, это, конечно, ограбление. Время от времени мировому гегемону надо грабить кого-нибудь сильно. На этот раз ограбили Россию.

Третья позиция. Она заключается в том, что с Россией вроде как расправились, а Китай, Индия – существуют. Это страны с огромным подъёмом, миллиардным населением, внутренней гордостью за растущий уровень, жаждой процветания – с ними-то что делать? Хорошо бы русских натравить на Китай, но русские уже отказались, это ясно.

И, наконец, вещи совсем серьёзные. Например, есть понятие new world order – «новый мировой порядок». «Новый порядок» – это термин Гитлера. Но речь шла о порядке. За порядок надо платить.
И тут можно проводить параллель между Древним Римом, который везде ставил гарнизоны, прокладывал дороги и наводил порядок – Pax Romania. Современная Америка уже на Pax Romania не тянет. Потому что это надо послать 200–300 тысяч в Ирак, потом 400 тысяч – в Иран, потом ещё 400 в Пакистан, потом с «жёлтым исламом» разбираться – тоже 400 тысяч… Надо забыть про контрактную армию – всех под ружьё!

Но Запад слишком сильно раскормлен, чтобы силовым образом строить свой «новый мировой порядок» и предлагать сателлитам какое-то вхождение в Pax Romana, инфраструктурные и прочие прелести образа жизни.

Поэтому после того как Китай стал подниматься, где-нибудь с 1998–1999 годов, началась активная разработка понятия new world disorder – «новый мировой беспорядок». И одним из самых активных людей, которые это делали, был некий Стивен Манн. Он был советником госдепартамента по Каспию. Потом стал чуть ли не советником президента, у него возник «Институт Санта-Фе» (SFI) – Институт хаоса (иначе его называют «Институтом критичной сложности»). И постепенно центры разработки нового мирового беспорядка стали главными.

А для нового мирового беспорядка врагом является любое твёрдое национальное государство.
Кто такой был Мубарак? Человек, который всё сделал, что нужно американцам. А они его уничтожили. Кого они поставили? «Братьев-мусульман», которые были просто ненавистниками Америки.

Я хорошо знал ещё с советской эпохи Кондолизу Райс, она, выступая позже от республиканской администрации Буша, говорила: все наши прежние союзники, эти национальные лидеры – Мубараки, Бен Али и прочие – теперь наши враги, мы не будем препятствовать «тяжёлой работе сил демократии» на Ближнем Востоке и вообще в странах третьего мира.

А что такое «силы демократии» на Ближнем Востоке? Это радикальный ислам – исламизм так называемый (имеющий мало общего с исламом настоящим) – значит, это будет сброс в архаику.

Новая тактика Запада – это мир, где западная цивилизация – ядро, а вокруг огромная хаотическая периферия. Весь периферийный мир должен оказаться даже не в новом средневековье, а в новой архаике. И тогда можно с помощью своих вертолётов, самолётов, космоса и прочего держать его в относительном повиновении.

А Россия для Запада – это всё же «другое», и это «другое» дико злит Запад. Он сам всё больше исчерпывается, он уже перешёл на рельсы постмодернизма, расчеловечивания. Зачем ему кусок христианской цивилизации, где будут говорить: «А мы другие, у нас высокие моральные ценности»? Они ведь ещё есть в нашем народе.

Это уже не экономика (ограбить), не геополитика (создать хаос), не какая-нибудь военная стратегия. Это историософия и метафизика.

Зачем в России нужно было разрушать мораль? Для построения капитализма? Нет. Но её же разрушили. Зачем нужно было проповедовать бандитизм? Рационально – незачем. Но это произошло. И это всё было тем, что на «высоколобом» языке называют «контринициацией».

Ну и, наконец, русские стали выходить из абсолютного повиновения, устроили «урок непослушания». А как это позволить? Сегодня позволил русским, потом другим… – так всё и распадётся.
Значит, для того чтобы снова доказать, что ты господин, нужно с кем-то расправиться. А с кем?
Пока был Трамп, можно было расправляться с Ираном, с совокупным исламом (при этом Европу нельзя было брать в союзники) и, наконец, нужно было прямо бить по Китаю.

Теперь пришёл Байден, всё во внешней политике меняется – Европа снова кореш, с Китаем «отчасти воюем, отчасти смягчаем», радикальный ислам вообще не проблема… Ещё демократы не любят заниматься внутренней политикой. Значит, нужен враг. Кто? Да вот же он! И ещё он пять раз травил Навального боевыми веществами… (Всё никак дотравить не мог.)

Эта многоуровневая западная ненависть делает ставку на одно – что всё-таки наша страна в их понимании капитулировала. Есть элиты капитуляции, давно есть компрадоры и прочее. И если на них поднажать, то будет какой-нибудь мятежик и всё начнёт разваливаться. А если ещё поднажать извне, используя, например, Украину… Глядишь, оно и рухнет. И тогда можно сказать: «Вот мы какие! Какого мы врага-то добили».

– Надо полагать, что события последнего времени в России, те же митинги, шествия – это те самые попытки раскачать ситуацию. При этом очевидно, что главным объектом информационного воздействия становится молодёжь. В общественную жизнь втягивается поколение, которое не знает, что бывает, когда государственная власть проявляет себя слабой. Как противостоять этому? Что противопоставить выпадам в отношении нашей страны, прикрываемым мнимой необходимостью защиты прав человека?

– Молодёжь не едина. Я руковожу организацией, в которой я не скажу, что уж совсем молодёжь, но 25–35 лет, как-то так. В этой среде, наоборот, ренессанс советских ценностей, величие Победы.

Тем, кто пытается соединить лояльность к Западу, даже относительную, и державность, патриотизм, это всё труднее даётся. Потому что Запад всё более яростно нас ненавидит, и рано или поздно придётся сказать, что Запад является погибелью человечества.
Он заявил конец истории. Это погибель.
Он заявил конец проекта «человек». Это погибель.
Он заявил конец проекта «гуманизм». Он страшно смутировал.
И то, что мы – другие, надо наконец заявить.

Россия для Запада – это всё же «другое», и это «другое» дико злит Запад

Когда-то Маркс сказал, что капиталист производит пролетария как своего могильщика. Мы сейчас создаём могильщика в виде прозападной молодёжи, которую подключают и к западным ценностям, и к западным финансовым ресурсам. И к прямой западной опеке. Быть под западной опекой – это статус. О тебе заботятся. Не только денежки дают, тебя, глядишь, на какую-нибудь школу позовут, потом к тебе приглядятся…

И прозападные университеты, и прозападная интеллигенция, и, конечно, существенная часть прозападной нашей элиты, семьи которой живут на Западе, – всё это находится в состоянии расширенного воспроизводства. Мы сами это производим как могильщика. И потом могильщика видим на своих площадях и удивляемся.

Это «глобики», у них уже другие ценности. Это уже не то, что любит Россию или хочет ей процветания или хотя бы целостности. Запад на нашей территории занимается этим вопросом больше. Другие деньги в это вложены, другая мощь средств массовой информации. И есть же наши прозападные СМИ. Всё это вместе создаёт могильщика патриотизма.

И пока мы не скажем, что Запад не просто некий субъект, который к нам несправедлив, но что там погибель, а спасение здесь, нас не услышат в мире, и нас не услышит собственная молодёжь.
Запад плохой, мы хорошие – это одна картина.

Теперь другая: Запад-то в принципе хороший, и ценности мы его разделяем, и даже он светоч, но почему-то нас ругает, хотя ругает несправедливо. Любимый муж, но ведёт себя очень плохо.

В такой ситуации нельзя воевать, я имею в виду мягкую силу: информационную войну, психологическую, идеологическую, концептуальную и так далее.
Потому что пока ты говоришь, что это благо, а благо тебя ругает, значит, ты зло.
Внутри всех этих митингов, ещё достаточно слабых, уязвимых с разных позиций, – зачатки будущего могильщика. Причём он будет с сильным силовым привкусом. Его формируют явно по белорусско-украинской модели с уклоном в украинскую. Ну а это сулит много на следующем витке.
Прагматизм перестаёт быть спасительным и оптимальным в условиях наращивания русофобии на Западе. Я так считаю.

– Историческая память – она, увы, у современной молодёжи основательно деформирована. Молодые люди не знают правды даже о 1990-х годах, что уж говорить о советском периоде. Возможно, история и должна быть деидеологизирована и деполитизирована, но не обедняем ли мы этим наши знания о многогранном прошлом Отечества?

– Конечно, вы правы, это тоже есть. Но для того, чтобы она знала хорошо нашу историю, нужна матрица, в которую уложатся знания. Вы будете говорить, что ваша история замечательная, а ваш противник – что она плохая. Пока вы не скажете, что ваш противник плох, поэтому его слушать не надо, всё, что вы говорите, это вы говорите как «папа».

«Папа» хочет, чтобы девочка себя хорошо вела, а девочка хочет гулять. И главное, «папа» её не признаёт, он её за маленькую считает, он ею пытается управлять, а надо сделать так, чтобы он понял, что она взрослая и другая. Так молодёжь начинает отпадать.
С одной стороны, плохо сами работаем с молодёжью, с другой стороны, позволяем чужим работать с молодёжью хорошо.

Русская миссия – построение человечества на основе технологического и антропологического роста, когда и человек восходит, и технологии становятся более могущественными

Сорос умеет работать с гражданским обществом…
Там работают разведки, причём лучшие, стратегические. Есть очень хороший и эталонный для этих людей роман Киплинга «Ким». Британскому империализму нужны Кимы, и он их находит.
Он нашёл всё, что ему нужно, где-нибудь на Украине или в Армении. А почему мы-то своё не нашли?
Денег «там», конечно, больше, несравнимо больше. И их умеют тратить «правильно». Они отбирают актив, возят в соответствующие учебные центры и делают всё остальное не за страх, а за совесть. Сорос хочет нас уничтожить.
Сорос ищет разделяющего ценности, готового сражаться и ненавидящего противника. Он его находит. Он понимает, что это неудобный человек, но он его раскручивает.
Запад знает, кого надо сдать, кого не надо…

Русская миссия – построение человечества на основе технологического и антропологического роста, когда и человек восходит, и технологии становятся более могущественными.
А западная погибель в том, чтобы технологии развивать, а человека – нет. Или они даже будут ухудшать его. Человек становится зверем с растущими ядерными зубами и с неограниченным желанием уничтожать. Он не наедается. Сначала у него эти зубы ядерные, потом термоядерные, потом бактериологические. Потом это вирус Судного дня – приехали!

Русская идея всегда заключалась в том, что историческое движение необходимо, и вместе с тем человек восходит к Человеку с большой буквы, или, как говорится в православии, обоживается…
В этом русская сила и русская слабость. Достаточно русскую душу довести до определённости в данном вопросе, и будет сила. Погрузили её в неопределённость – будет слабость.

– Мы беседуем с Вами накануне Дня защитника Отечества. Само существование России вряд ли можно представить без наличия мощных армии и флота. Поддержание их боеспособности сегодня – задача весьма актуальная, учитывая, что за океаном всерьёз гремят барабаны войны. Наши Вооружённые Силы называют становым хребтом российской государственности. А каково ваше мнение по этому поводу?

– Конечно, армия – становой хребет государства. Но мы находимся настолько вблизи крупных испытаний, что профессиональную армию следует дополнить добровольно милитаризованной частью общества, желающей жить на основе самообеспечения и в военно-духовных парадигмах.