Тухачевский. Мифы. Начало

В июне 1937 года советскому народу пришлось узнать о, как выражалась тогдашняя пресса, «диком предательстве банды Тухачевского». Специальное судебное присутствие из шести военачальников высших рангов приговорило Маршала Советского Союза Михаила Тухачевского и «группу предателей» к высшей мере наказания…

А после ХХ съезда КПСС, в рамках хрущевской критики «культа личности» Сталина, в СССР возник и стал расти миф о гениальном полководце.
Бойцам запаса посланы повестки,

Пехота немцев лезет напролом,

Поторопитесь, маршал Тухачевский,

Предстать войскам в обличье боевом.

Пусть гений ваш опять блеснет в приказе

И удивит ошеломленный мир.

Федько пусть шлет к вам офицеров связи

И о делах радирует Якир.

Но их, приговоренных к высшей мере,

Не воскресить и богу, а пока

В боях невозместимые потери

Несут осиротелые войска.

Так поэт Расул Гамзатов откликнулся на пожелание Хрущева и сформулировал суть легенды о Тухачевском. Был, дескать, гениальный полководец расстрелян, и без его стратегических талантов в сорок первом году «осиротелые войска» понесли «невозместимые потери».

Но открытым оставался вопрос: а где, собственно, и когда блистал гений Тухачевского, удивлявший «ошеломленный мир»?

Отец Тухачевского дворянин Николай Николаевич Тухачевский сожительствовал с неграмотной крестьянкой Маврой Петровной Милоховой, от которой у него вне брака родилось трое детей. В конце концов, Николай Тухачевский женился на Мавре, и у них родился ещё один сын - Михаил. Отец Тухачевского был человеком «без социальных предрассудков» и атеистом.

Михаил Тухачевский с детства не мыслил себя никем, кроме как военным. Свояченица Тухачевского Лидия Норд вспоминала, как сам маршал рассказывал ей, что в юном возрасте он заразился военным делом от своего двоюродного деда генерала, вояки до мозга костей:

«Я всегда смотрел на него с восторгом и с уважением, слушая его рассказы о сражениях. Дед это заметил, и раз, посадив меня к себе на колени, мне было тогда лет семь-восемь, он спросил: «Ну, Мишук, а кем ты хочешь быть?» - «Генералом», - не задумываясь, ответил я. «Ишь ты! - рассмеялся он. - Да ты у нас прямо Бонапарт - сразу в генералы метишь». И с тех пор дед, когда приезжал к нам, спрашивал: «Ну, Бонапарт, как дела?» С его легкой руки меня дома и прозвали Бонапартом... В Бонапарты я, конечно, не метил, а генералом, сознаюсь, мне очень хотелось стать».

Другие очевидцы вспоминают, что Тухачевский в ранней юности становился перед зеркалом в наполеоновскую позу и подолгу так позировал.

16 августа 1911 года Михаил Тухачевский поступил в 1-й Московский Императрицы Екатерины Великой кадетский корпус.

1-й Московский корпус представлял собой привилегированное заведение. Здесь хорошо было поставлено преподавание не только специальных военных, но и общеобразовательных предметов. 18-летнего юношу увлекло военное дело. Он вполне привык к спартанскому быту в стенах корпуса, охотно занимался строевой подготовкой, ходил в бойскаутские экскурсии-прогулки, будучи физически сильным и ловким, был первым в гимнастическом классе. В кадетском корпусе Михаил сразу выделился «блестящими способностями, отменным рвением в несении службы, подлинным призванием к военному делу».

В августе 1912 года Тухачевский поступил в Александровское военное училище в Москве. Юнкер Тухачевский учился упорно: надо было закончить курс одним из лучших, чтобы иметь возможность выбрать вакансию в гвардейском полку, дать хороший старт карьере. Уже в училище он особенно тщательно штудировал военные дисциплины, с прицелом на будущее поступление в Академию Генерального штаба. В училище дорос до фельдфебельского чина.

Кадетский корпус и Александровское военное училище Миша закончил в числе лучших и по праву попал в гвардейский Семеновский полк. С ним он и поехал на войну. Как он там воевал полгода, доподлинно не известно. По некоторым данным, он получил пять орденов, известно награждение Анной, Владимиром и Станиславом. Встречалось выражение, что Тухачевский заслужил все ордена от Анны до Владимира. Хотя между ними нет никаких наград.

Строго говоря, это низшие офицерские ордена и ими нередко награждали молодых офицеров за простое участие в боях. Далеко не Георгий, одним словом. Откуда взялось утверждение, что Тухачевский проявлял редкий героизм - непонятно. Лишь орден Станислава дан за конкретное дело - обнаружил вражескую батарею, которую накрыла русская артиллерия. Остальные являются «дежурными» для императорской армии тех лет, «за усердие»… Семен Буденный имел к 17 году пять Георгиев (одного был лишен за удар офицера), это для сравнения личного героизма.

А вот с пленением будущего маршала, история совсем нехорошая. Из роты практически никто не уцелел. На теле командира Феодосия Веселаго насчитали более 20 ран, опознали лишь по Георгиевскому кресту. А вот второй офицер роты, поручик Тухачевский (он был подпоручиком, но хоть немного повысим), попал в плен целехоньким.

Историк В. Лесков пишет:

«Поручик Тухачевский пошел на фронт не воевать за Россию, как многие другие, а, по его собственным словам, просто делать карьеру, блестящую карьеру. Он твердо намеревался выйти в генералы - уже в 30 лет! И вот такая незадача, конец всем честолюбивым мечтам! Поскольку в настоящей отчаянной ситуации «светили» не генеральские погоны или хотя бы орден, а немецкий штык или пуля, он решил проявить благоразумие, утешая себя вполне понятной мыслью: «Из плена еще можно, брат, сбежать, а с того света уже не удастся».

За то, что Тухачевский сдался сам, без серьезного боя, говорят два факта, совершенно неоспоримых:

Он не получил ни одной раны, ни одной царапины;

А вот его начальник, командир роты Веселаго, участник русско?японской войны, имевший за храбрость Георгиевский крест, тот действительно яростно сражался до конца. Его закололи штыками четыре немецких гренадера. На теле доблестного капитана позже насчитали более 20 (!) пулевых и штыковых ран».

О его «пленной эпопее» до попадания в Ингольштадт, известно лишь со слов самого Михаила. Вроде пытался 4 раза бежать, но безуспешно. По свидетельству других бывших пленных офицеров, немцы вели самую широкую и настойчивую агентурную работу среди пленных, но Тухачевский о таком факте не упоминает. Не объясняет и почему за четыре побега попал не в тюрьму, куда отправляли всех пытавшихся сбежать офицеров, а в «либеральный» Ингольштадт.

С Ингольштадта начинаются подробные описания характера будущего маршала. Все без исключения говорят о большом тщеславии и откровенном бонапартизме. Наполеон был явным кумиром Тухачевского, его идолом. И отсутствие жалости отмечают. Причём, это свидетельства из-за рубежа. В сентябре 1917 поручик бежал. Ну как «бежал», его отпустили на прогулку за ворота лагеря, под честное слово офицера не убегать, обычное дело по тем временам. Миша на слово русского офицера и дворянина плюнул и убежал. Оставшиеся в плену офицеры написали петицию кайзеру, что не считают Мишу ни офицером, ни человеком чести. Подписались и русские, и англичане, и французы.

Один из офицеров-узников Ингольштадта вспоминал позднее:

«Тухачевский и его товарищ капитан Генерального штаба Чернявский сумели как-то устроить, что на их документах расписались другие. И в один из дней они оба бежали. Шестеро суток скитались беглецы по лесам и полям, скрываясь от погони. А на седьмые наткнулись на жандармов. Однако выносливый и физически крепкий Тухачевский удрал от преследователей... Через некоторое время ему удалось перейти швейцарскую границу и таким образом вернуться на Родину. А капитан Чернявский был водворен обратно в лагерь».

Итак, бежать удалось только Тухачевскому. Здесь возникает масса вопросов. Например, как Тухачевскому удалось без документов, без бумаг перейти германо-швейцарскую границу? И это во время войны, когда его искали немецкие жандармы? Затем, после побега Тухачевского, немцы в Ингольштадте поспешили признать его погибшим по смехотворной причине: в одной швейцарской газете была написана заметка, что на берегу Женевского озера найден труп русского офицера. Почему-то все решили, что это непременного должен быть труп Тухачевского!

Но дальше происходят ещё более странные вещи! Тухачевский снова без документов и без денег переходит франко-швейцарскую границу, а затем из Швейцарии едет в Париж! Опять-таки, по каким документам, на какие деньги? Но интересно, куда он едет. А едет он к русскому военному агенту в Париже графу А. А. Игнатьеву, тому самому, что потом перейдёт на службу к Советам. В Париже Игнатьев был легальным резидентом русской разведки во Франции. Сам Игнатьев личность тёмная и по степени ренегатства и двурушничества, мало чем отличающаяся от Тухачевского.

На кого работал в 1917 году Игнатьев было непонятно, но только не на Россию. Далее, от Игнатьева Тухачевский почему-то едет не в Россию, что было бы логично, а зачем-то в Лондон. Поэтому поводу 29 сентября (12 октября) 1917 года Игнатьев пишет следующее письмо в Лондон военному агенту генералу Н. С. Ермолову:

«По просьбе бежавшего из германского плена гвардии Семеновского полка подпоручика Тухачевского мною было приказано выдать ему деньги в размере, необходимом для поездки до Лондона. Прошу также не отказать помочь ему в дальнейшем следовании».

Попасть в Англию из Франции в 1917 году было безумно тяжело: Бельгия и часть северной Франции были оккупированы немцами, Ла-Манш бороздили германские крейсера и подлодки. Ещё сложнее было попасть из Англии в Россию. Надо было плыть на корабле по Северному и Балтийским морям, нашпигованными минами и боевыми вражескими судами, до «нейтральной» Швеции, которая была на стороне Германии, а оттуда, в лучшем случае поездом, до русской Финляндии. Путешествие не только долгое, но и очень опасное. Кроме того, Тухачевский 12 октября выехал в Лондон, когда он в него прибыл неизвестно, но уже 16 октября, то есть через 4 (!) дня он был уже в Петрограде! Создаётся впечатление, что Тухачевский не передвигался по объятой войной Европе, а летал на самолёте в мирное время! Напомним, что путешествие Ленина из Швейцарии в Россию весной 1917 года, причём путешествие сухопутное и кратчайшее, напрямую через территорию Германии, заняло неполных 10 дней.

Прибыв в запасной батальон своего полка, Тухачевский тут же ходит в отпуск и пропадает из поля зрения до марта 1918 года. При этом его успевают избрать ротным и вручить ему капитанские погоны.

На этом боевой опыт Первой мировой будущего военного гения закончился. Но впереди была Гражданская.