1019
6
«Истинно золотая душа у Трубецкого - кроме золота, ничего не любит», - злословили недоброжелатели Никиты Юрьевича. Повесив на него ярлык отпетого мздоимца, они за спиной называли его не иначе как «генерал-вором». При встречах же низко кланялись и расплывались в льстивых улыбках. Никто не хотел попасть к нему в немилость, ибо знали, что князь Трубецкой «зело мстителен» и на краю земли отыщет…
Князь Трубецкой был свидетелем восьми царствований, но благодаря ловкости и лести благополучно пережил все дворцовые перевороты, чем заслужил среди современников репутацию беспринципного оппортуниста.
Получив образование в «немецкой земле», Трубецкой состоял членом «учёной дружины» Феофана Прокоповича, а стихотворец Кантемир, называвший его «истинным и древним другом», посвятил ему свою седьмую сатиру. Архитектор Ухтомский выстроил для него беспримерную для Подмосковья середины XVIII века усадьбу во французском строгом стиле — «Нескучное».
Получив образование в «немецкой земле», Трубецкой состоял членом «учёной дружины» Феофана Прокоповича, а стихотворец Кантемир, называвший его «истинным и древним другом», посвятил ему свою седьмую сатиру. Архитектор Ухтомский выстроил для него беспримерную для Подмосковья середины XVIII века усадьбу во французском строгом стиле — «Нескучное».
×
В то же время, несмотря на всю свою просвещённость, Трубецкой был в полном смысле слова куртизаном, т.е. человеком, для которого целью жизни являлся «дворский фавор» и соединенные с ним власть и богатство.
Для него были дозволены все пути, ведшие к этой цели. Он не гнушался самым низким и лицемерным подлаживанием под вкусы монархов: для забавы Петра I он ревел на его пирах телёнком и даже заискивал перед Монсом; с богомольной императрицей Елизаветой Петровной рыдал во время церковных церемоний.
При воинственном Петре III он, несмотря на старость и болезни, «затянутый в полный мундир, перевязанный галунами, подобно барабану, хорошенько поднимал ножки и месил грязь» во главе своего полка
Для него были дозволены все пути, ведшие к этой цели. Он не гнушался самым низким и лицемерным подлаживанием под вкусы монархов: для забавы Петра I он ревел на его пирах телёнком и даже заискивал перед Монсом; с богомольной императрицей Елизаветой Петровной рыдал во время церковных церемоний.
При воинственном Петре III он, несмотря на старость и болезни, «затянутый в полный мундир, перевязанный галунами, подобно барабану, хорошенько поднимал ножки и месил грязь» во главе своего полка
Искусство лести
Так это было или не так, спросить сейчас уже не у кого. Времени с тех пор прошло ох как много. Правда, некоторые объективные свидетельства о богохульных и благих деяниях и поступках Никиты Юрьевича всё же сохранились. Хорошо известно ещё и то, что характеристики сановному вельможе давали многие его современники. И они были весьма противоречивы.
Близкий приятель Трубецкого, посол России в Париже поэт А. Д. Кантемир, посвятив ему седьмую сатиру, писал о Трубецком, что «он с нравом честным, тихим соединял совесть чистую». При этом недолюбливавший Никиту Юрьевича князь Щербатов отмечал умение Трубецкого «необыкновенно искусно льстить государыне (Елизавете Петровне. - Ред.) и лестью привлекать на свою сторону её любимца графа А. Г. Разумовского». Он также считал его «пронырливым, злым и мстительным».
Близкий приятель Трубецкого, посол России в Париже поэт А. Д. Кантемир, посвятив ему седьмую сатиру, писал о Трубецком, что «он с нравом честным, тихим соединял совесть чистую». При этом недолюбливавший Никиту Юрьевича князь Щербатов отмечал умение Трубецкого «необыкновенно искусно льстить государыне (Елизавете Петровне. - Ред.) и лестью привлекать на свою сторону её любимца графа А. Г. Разумовского». Он также считал его «пронырливым, злым и мстительным».
Но, как бы там ни было, Трубецкой был человеком весьма незаурядным. Императрица Елизавета Петровна, естественно, всё это знала, но тем не менее, впрочем, как и её покойный батюшка Пётр Великий, благоволила и доверяла Никите Юрьевичу.
Самые неожиданные поручения давала государыня ему, и он всегда их исправно выполнял. Не раз по её воле по делам особо важным приходилось князю суд вершить. И был он всегда судьёй строгим и беспощадным. Причём не только к далёким от него людям, но и даже к тем, кто способствовал его возвышению.
Самые неожиданные поручения давала государыня ему, и он всегда их исправно выполнял. Не раз по её воле по делам особо важным приходилось князю суд вершить. И был он всегда судьёй строгим и беспощадным. Причём не только к далёким от него людям, но и даже к тем, кто способствовал его возвышению.
Дело Миниха
Особенно наглядно проявились эти качества Трубецкого во время процесса по делу генерал-фельдмаршала графа Бурхарда Кристофа фон Мюнниха, известного в России как Христофор Антонович Миних.
Надо сказать, Миних и Трубецкой прекрасно знали друг друга. Во время Турецкой кампании 1735-1739 гг. первый командовал армией, а второй в звании генерал-кригскомиссара заведовал снабжением.
Надо сказать, Миних и Трубецкой прекрасно знали друг друга. Во время Турецкой кампании 1735-1739 гг. первый командовал армией, а второй в звании генерал-кригскомиссара заведовал снабжением.
Своё дело Трубецкой провалил - во время осады Очакова русские войска голодали, половина солдат так и умерли в Крыму, хотя город взяли. Никите Юрьевичу грозил суд за нерасторопность и растрату казённых денег, но Миних выгородил своего кригскомиссара, охарактеризовав как «человека прилежного».
Однако вскоре после неудачных интриг Миних попал в опалу, а потом и под суд. Председателем комиссии, которая судила «в несчастье впавших министров» (кроме Миниха не повезло графу Остерману, руководившему внешней политикой, и вице-канцлеру Головкину), был поставлен генерал-прокурор Никита Юрьевич Трубецкой. Он старался всемерно услужить императрице, дело вёл нарочито строго, называя обвиняемых министров не иначе как «государственными злодеями».
Во время следствия князь лично допрашивал обвиняемых, в том числе и фельдмаршала Миниха. Когда речь зашла о возвышении Бирона, возмущённый беззастенчивостью и безапелляционностью генерал-прокурора Миних сказал:
- Удивляюсь бесстыдству твоему, Никита Юрьевич, ведь не кто иной, как ты сам был главным двигателем и исполнителем при назначении Бирона регентом. Тебе в этом деле нечего выпытывать у других, а только следует обратиться к своей собственной совести!
Однако вскоре после неудачных интриг Миних попал в опалу, а потом и под суд. Председателем комиссии, которая судила «в несчастье впавших министров» (кроме Миниха не повезло графу Остерману, руководившему внешней политикой, и вице-канцлеру Головкину), был поставлен генерал-прокурор Никита Юрьевич Трубецкой. Он старался всемерно услужить императрице, дело вёл нарочито строго, называя обвиняемых министров не иначе как «государственными злодеями».
Во время следствия князь лично допрашивал обвиняемых, в том числе и фельдмаршала Миниха. Когда речь зашла о возвышении Бирона, возмущённый беззастенчивостью и безапелляционностью генерал-прокурора Миних сказал:
- Удивляюсь бесстыдству твоему, Никита Юрьевич, ведь не кто иной, как ты сам был главным двигателем и исполнителем при назначении Бирона регентом. Тебе в этом деле нечего выпытывать у других, а только следует обратиться к своей собственной совести!
Российский генерал-фельдмаршал, граф Бурхард Кристоф фон Мюнних. В России был известен как Христофор Антонович Миних.
Среди вопросов, заданных Миниху Трубецким, некоторые относились к минувшей военной кампании.
- Чем ты можешь оправдаться в большой трате людей при осаде Данцига? - спросил Трубецкой.
- Продолжай, Никита Юрьевич, читай мне и другие вопросные пункты, я на все вдруг и отвечу, - проговорил фельдмаршал.
Генерал-прокурору ничего другого не оставалось, как зачитать все вопросы. Граф Миних подробно ответил на них, причём всегда делал ссылки на документы и донесения, хранившиеся в архиве Военной коллегии. И, как бы подытоживая, завершил:
- Во всём этом буду отвечать перед судом Всевышнего. Там, конечно, оправдание моё будет лучше принято.
Потом, немного помолчав, фельдмаршал с горечью добавил:
- В одном только внутренне себя упрекаю: зачем не повесил тебя, когда ты занимал должность генерал-кригскомиссара во время турецкой войны и был обличён в хищении казённых денег? Вот этого я себе не прощу до самой смерти. И это моя единственная вина!
По этому делу, которое, конечно же, было политическим, следствие велось предвзято и необъективно. Обвинительный акт был составлен, даже по выражению самих следователей, «зело тёмно и конфузно», что, однако, не помешало Трубецкому, начисто позабыв своё прошлое, заседать в комиссии, как отмечали современники, «со смелым судейским видом».
- Чем ты можешь оправдаться в большой трате людей при осаде Данцига? - спросил Трубецкой.
- Продолжай, Никита Юрьевич, читай мне и другие вопросные пункты, я на все вдруг и отвечу, - проговорил фельдмаршал.
Генерал-прокурору ничего другого не оставалось, как зачитать все вопросы. Граф Миних подробно ответил на них, причём всегда делал ссылки на документы и донесения, хранившиеся в архиве Военной коллегии. И, как бы подытоживая, завершил:
- Во всём этом буду отвечать перед судом Всевышнего. Там, конечно, оправдание моё будет лучше принято.
Потом, немного помолчав, фельдмаршал с горечью добавил:
- В одном только внутренне себя упрекаю: зачем не повесил тебя, когда ты занимал должность генерал-кригскомиссара во время турецкой войны и был обличён в хищении казённых денег? Вот этого я себе не прощу до самой смерти. И это моя единственная вина!
По этому делу, которое, конечно же, было политическим, следствие велось предвзято и необъективно. Обвинительный акт был составлен, даже по выражению самих следователей, «зело тёмно и конфузно», что, однако, не помешало Трубецкому, начисто позабыв своё прошлое, заседать в комиссии, как отмечали современники, «со смелым судейским видом».
20 лет ссылки
Фельдмаршал Миних был приговорён к смертной казни. По свидетельству очевидцев, покоритель Данцига и Очакова поднялся на лобное место, окружённое шестью тысячами гвардейцев, в красном плаще, ласково поприветствовал этих свидетелей своей славы, равнодушно выслушал смертный приговор, а вслед за этим и сообщение об освобождении от казни и ссылке в Сибирь.
Граф Миних пробыл в ссылке 20 лет. К постигшему его несчастью он отнёсся философски. Был уравновешен и спокоен, вёл домашнее хозяйство, разводил скот, учил детей местных жителей грамоте, в частности математике.
И только после воцарения Петра III ему было разрешено покинуть этот каторжный край. Несмотря на свои 79 лет, он ещё сумел сыграть немаловажную роль в истории России.
И только после воцарения Петра III ему было разрешено покинуть этот каторжный край. Несмотря на свои 79 лет, он ещё сумел сыграть немаловажную роль в истории России.
Источник:
Еще крутые истории!
- "Загулялись в Дьюти Фри": пользователи рассказали, почему опоздали на рейс
- "Чего ты врёшь, что у тебя только 1 партнёр": ситуации, после которых девушки не хотят идти к гинекологу
- 14 необычных историй, когда людей случайно забыли
- В Македонии скончался смотритель зоопарка и его любимый жираф
- Сотрудники магазина избили мужчину, который совершил кражу
Новости партнёров
реклама
